Через четыре года здесь будет город-сад

Часть 1. Старые страхи.

Первое знакомство с Грозным началось для меня еще пацаном, только начавшим брить усы и готовившим свой дембельский альбом зимой девяносто пятого. Много, что отложила память в свои закрома, но ощущение грязи и дикой задолбаности сидит до сих пор. И вот, находясь в Салехарде и еще полный эмоций и не до конца отошедший от полетов в тундре, отвечаю на телефонный звонок, который вызвал бурю эмоций. Представившийся в телефонную трубку заместителем директора телеканала "Грозный" Артур, предлагает провести съемку для их телеканала в Грозном. Не знаю, что толкнуло продолжить разговор и все же дать согласие на новую поездку. Оценка прогноза погоды и карты сложились так, что не успев вернуться в Москву, тут же выезжаем на Кавказ.

То ли из-за скопившейся усталости, то ли не дававшее внутреннее напряжение и память, но до боли знакомая дорога по поездкам в Чегем окончательно измотала и после почти двух суток пути с довольно частыми остановками на отдых, стоим перед КПП в Северную Осетию. И без того напряженное состояние усиливает полный досмотр машины. Оставшиеся двести километров занимают шесть часов из-за постоянных проверок, регистраций то в Осетии, то в Ингушетии и за этими проверками как-то не заметно началась Чечня, возвестив о себе врезавшимися наверно навсегда дорожными вывесками до боли знакомых названий населенных пунктов . Не знаю чего ждал, но ловлю себя на мысли, что проезжая мимо многочисленных ЮРТов, отсвечивающих новым кирпичом и многочисленным строительством, голова не произвольно втягивается в плечи от сияющей дыры, пока еще оставшейся в старом коровнике от артобстрела и выбоин от пуль и осколков хоть и выкрашенных, сияющей белой краской, бетонных автобусных остановках. Семьдесят километров до Грозного пролетели на одном дыхании.

При въезде в город, на посту ГАИ, нас ждет машина с встречающим. Оказавшийся очень интеллигентного вида и представившийся Зауром парень, по виду мой ровесник, бросает несколько фраз гаишнику и, наплевав на все правила, лихо разворачиваемся через двойную сплошную и въезжаем в город. Первый конфликт памяти и действительности вызывает идеальная дорога при въезде в город с выкрашенными, ровными бордюрами, покрытыми известью стволами деревьев и идеальный асфальт. Ловим себя на мысли, что объездив почти всю Россию, таких чистых городов нигде не видели. Вымотанные до предела добираемся до телецентра, располагаемся в гостиничной комнате при телецентре и не успев толком расположиться нам предлагают проехать в Грозненский аэропорт, утрясти возникшие вопросы. Ну что ж, работа превыше всего, едем в аэропорт. Оформляем заявку на полеты, Согласовываем частоты связи, заходы, зоны и так далее. Долго ломаем голову, как провести ночные полеты, ведь по бумагам допуска к проведению ночных полетов у меня нет. По народной мудрости «Утро вечера мудренее» решаем отложить возникшую проблему. Вошедшие в азарт телевизионщики, предлагают сделать первый вылет в этот же день. Но все, силы иссякли и приняв наш решительный отказ от полетов, нас с не охотой отпускают отсыпаться. Проезжая по городу, замечаем строящийся небоскреб. Пришедшая в голову идея перед полетами осмотреться, находит отклик у наших сопровождающих, и вот мы с высоты тридцать четвертого этажа осматриваем зону полетов. Похоже, вся поездка состоит из противоречий. Тот город, который рисует память, его нет, вместо него совсем другой, чистый , светлый, заново отстроенный красавец. Но тут же вступает закон противоречия-«чем красивей пейзаж, тем меньше места для вынужденной посадки». Да, падать некуда. Единственное место в центре города на автостоянку. Вопрос с автостоянкой решается за минуту, один звонок и Заур спокойно объявляет – стоянка будет пустая. Что ж, уже легче, по крайней мере пока будем работать над центром города, в случаи чего уж как ни будь дотянем и дай бог умостимся на нее. Все спать.

Тяжелая дорога и подхваченная по дороге простуда, делают свое черное дело. Утро ознаменовывается высокой температурой и дикой головной болью. Но заученный диви «работа есть работа», пресекается с всплывшей в памяти строкой и дембельского альбома «В ВДВ нет больных и здоровых, есть живые и мертвые» с этой мыслью и выдвигаемся в аэропорт в надежде заскочить по дороге в аптеку. Опять подводит наивность москвича, ну не работают здесь аптеки в шесть утра. Оказавшись в аэропорту, окунаемся с головой в родной и понятный летный мир. Согласовываем время работы, между какими бортами нас выпустят, когда будут принимать и так далее. На нашу подготовку к полетам сошелся весь свободный летный люд. Краем уха улавливаю фразу кого-то из летчиков – «и на этой табуретке вы собираетесь летать?» и почти восторженное» – «и с таким спокойствием вы все ЭТО собираете?!» За подготовкой как-то забывается и о температуре да и головная боль малость успокаивается. Все готово, запрашиваем разрешение на взлет и вот с легкостью телега пробежав по асфальтированной взлетке отрывается от полосы. Про себя отмечаю, давно не было таких легких стартов, паралет отрывается даже без малейшего поджатия клевант. Идем на город.

Первое что бросается в глаза на подходе к городу, чередование ровных линий молодого виноградника с страшной геометрией заброшенных окопов. Память услужливо выводит на передний план картину полей Орловщины. То же чередование, правда полей пшеницы, с затянувшимися шрамами окопов и воронок от авиабомб. Господи, сколько же лет здешняя земля будет залечивать свои порезы. Неожиданно вспоминается, что у моего напарника день рождения, а ведь он даже и не вспомнил. Ну ладно, подарок готов, вот он – полеты в лучах утреннего солнца, отражающегося в светлых стенах новостроек, степенно проплывающих под нами. Снижаемся до минимума, едва не касаясь пятками крыш и внимательно отслеживая провода, которые раньше могли не заметить. На земле живописнейшая картина. При наших пролетах весь оживленный город останавливается, устремляя многотысячные взгляды ввысь. Стоящие на каждом перекрестке гаишники, закинув автоматы за спину и побросав жезлы, снимают не виданное действо на мобильные телефоны. Не знаю как получатся съемки, но по крайней мере праздник с воздушным шоу мы уже устроили. Начинаем съемку и работа затягивает все эмоции на задний план, сохраняя их в файле воспоминаний.

Полтора часа над городом и вот неспешное возвращение. Подходя запрашиваем посадку, садимся, краем глаза отмечая пронесшуюся километрах в двух пару вертушек. Неспешно собираемся, и тут зовут на АДП. Не привыкшие делить ни с кем небо, военные вертолетчики подняли переполох. Как же ведь тут их вотчина. Какие коридоры?! Какие зоны?!, они же привыкли носится на своих винтокрылых машинах, как вольные казаки на своих скакунах по бескрайней степи. Немного успокаивает их пыл телефонный звонок и привезенная через десять минут бумага за подписью видать большого начальства. Опять новые согласования, теперь уже с ним и на личных договоренностях. Их высоты двадцать-тридцать метров, наши же триста. Так как над городом они не летают- там мы творим, что хотим.

Возвращаемся на телецентр, едва добираюсь до кровати и проваливаюсь в сон, схожий с забытьем. Куча таблеток, закупленных на обратной дороге, делают свое дело и хоть состояние схожее с состоянием зомби, по крайней мере, голова перестает болеть и исчезает озноб, оставив лишь легкую дрожь в руках. За проведенное в царстве Морфея время, оказывается происходит много событий. Приходило все местное начальство, отсмотревшее предварительные съемки. Были высказаны пожелания по ракурсам, высотам и так далее. Первоначальное недовольство тем, что я сам с ними не общаюсь Рябинин Димка разрешил только с присущей ему мягкой но безапелляционной деликатностью, не дав меня будить «высоком начальству». Пробыв в царстве сна пару часов, возвращаюсь в мир действительности. Димка передает пожелания по проведению съемок и вот опять выдвигаемся в аэропорт.

Общее состояние на троечку, жить можно, лошадиная доза разных таблеток делает свое дело, правда сам за собой замечаю некоторую заторможенность, а уж если говорить на чистоту- откровенно туплю. Проезжая через многочисленную охрану, ощущаем себя ну если и не звездами телеэкрана, то уж по крайней мере некой знаменитостью которая хоть и подлежит таможенному досмотру но все равно чувствуются некие поблажки, по крайней мере в виде отсутствия настороженности во взглядах. Опять сборы на аэродроме вызывают не поддельный интерес, задается куча вопросов со всех сторон и больше всех усердствует дедок в потертой техничке с некоей лукавинкой в глазах. Что-то в этих глазах проскакивает до боли знакомое, блин, да я же наверное сам с таким взглядом, прикинувшись чайником, задавал на подмосковном аэродроме идиотские вопросы, потешаясь над разодетыми в костюмы для групповой акробатики парашютистами, имеющими в своем арсенале дай бог первую сотню прыжков и пыжащимися от важности в своих ответах перед залетным чайником. Техника готова, иду на АДП договариваться о вылете, а такой дотошный дедок уже там. И все с той же лукавой улыбкой приветствует-«ладно уж табуреточник, считай сдал экзамен, выпишу тебе допуск к ночным полетам». Из вновь завязавшегося разговора узнаются новые факты о происходящем в здешних краях. К потрясению от темпов строительства города, ведь всего за два года отстроили такого красавца, добавляется очередная новость, от которой даже становится немного завидно. Кадыров начал создавать на базе аэропорта аэроклуб, причем по образцу еще советского ДОСААФа, для местных пацанов. Уже закуплена вся техника и самолет и парашюты. Что ж, все правильно, пацан заболевший небом уже не пойдет в горы с отрощеной бородой. Одна беда, за годы лихолетья война раскидала, растеряла людей и те инструктора и парашютисты, что были в Чечне до войны их уже не найти. Одна надежда набрать инструкторов в Росси.

Очередной вылет проходит без происшествий и вообще складывается такое ощущение, что тот кто наблюдает за нами с верху, не оправданно благосклонен к нам. На аэродроме наши полеты уже не вызывают такого ажиотажа. Все входит в свою колею, готовимся к ночным полетам. Ночь в здешних краях накатывается словно морская волна плавно, но быстро смывая едва наступившие сумерки. И как бегство от этих волн смотрится наш взлет, устремленный в последние обрывки уже плотных, почти фиолетовых остатков дня. Сколько уже было этих полетов в ночной тьме, но скачущее от восторга сердце никак не может равнодушно принять ту завораживающую красоту ночного города, наплывающего на тебя с грацией какого-то фантастического животного. Плавно, но неуклонно подкрадывающегося к своей добыче. Разыгравшееся воображение продолжает ряд ассоциаций, и чувствуешь себя уже в роли некоего кролика, загипнотизированного взглядом наползающего удава. Ряд образов стряхивает Димка, удобней устраивающийся в сиденье и готовящийся к съемкам. Начинаем работать, в некоем исступлении делаем проход за проходом, с воодушевлением религиозного фанатика отдаем сяебя Богу неба ночного города. И как языческий бог, ночной город принимает нашу жертву, заставляя все ниже и ниже делать проходы, вводя в эйфорию своим сиянием. Как ледяной душ на нас обоих действует вторая закончившаяся в камере кассета. Гляжу на часы, два часа пролетели как пара минут. И по всем расчетам нам следовало бы уже давно возвращаться. НЕ хватало еще оставаться без горючки над городом. Отвернув от города, летим в сторону аэропорта. Черта города нас встречает глухой тьмой, под нами непроглядная, не движущаяся чернота создает иллюзию зависания на месте вне времени и пространства. Только подсвеченный вариометр показывает, что запас высоты метров двести. Среди раскинувшихся звезд не сразу находим огни уже неработающего аэродрома, лишь включенный GPS подтверждает правильность направления. Со второго захода притираемся к асфальту взлетки и еще минут пять, как зачарованные сидим молча, не выстегиваясь из паралета.

Лишь добравшись до гостиничного номера, доходит в полной мере, что мы сделали. И на перебой цитируем фразу нашего чегемского друга Назира, как-то вырвавшуюся из его уст: «Передурки». Разгулявшиеся эмоции окончательно разогнали сон. И даже накопившаяся усталость прошедшего дня не в состоянии заставить закрыть глаза. Сладко вытянувшись в кроватях и сибаритствуя перед телевизором, делаем новые открытия. Пусть и малозначительные наверное для нас, но придающие очередной мазок теплой пастели на общую картину города. Привыкшие к общему фону негатива, транслирующимся по центральным российским каналам, грозненский телеканал на удивление пышет жизнерадостностью, некоей теплотой, и пускай где-то чувствуются еще технические накладки, даже не накладки, а еле заметные шероховатости. Эта теплота находит отклик и в наших душах.

Утро начинается как-то буднично, видно сказывается образ жизни последних лет, с его постоянными поездками и полетами в разных краях. Эта будничность стирает то напряжение, которое сидело во мне еще с принятия решения о поездке в Чечню. Аэропорт встречает своей будничной работой. Мы здесь уже свои. И вообще такое чувство, что в этом доме авиации мы работаем всю жизнь. Взлет, подхорд к городу и опять понимание – не бывает ни одного одинакового полета, только начавшее нагреваться под утренними лучами солнца густой воздух словно бархатная маска облегает лицо и словно легкая, покачивающаяся яхта в утреннем бризе начинаем свое плавание над городом. Тело воспринимает это покачивание как родное, вросшее в тебя ощущение, но теплота и свежесть ноябрьского воздуха придает новый, я бы сказа что ли привкус, этому полету. Полет проходит как по маслу. За прошедший день отработанные проходы делают свое дело. И как студент, списывающий экзаменационный билет со шпаргалки, так и мы быстро, без лишних проходов, производим съемку, уже не тратя время на дублирующие заходы. Наша работа закончена. И возвращение к аэродрому откладывается в памяти наветом легкой грусти, чувством прочитанной до последней страницы захватывающей книги. Наши полеты закончены, теплое прощание на аэродроме и вот опять на телецентр, в монтажную отсмотреть и сделать нарезку видеоматериала. 

Часть 2. Город сад.

Наша работа в Грозном закончена, все полеты и съемки выполнены и потихоньку начинаем собираться в обратный путь, но наши новые друзья, как оказалось не намерены были отпустить нас, объявив, что просто так они нас не отпустят, убеждают остаться еще на один день, приведя железные доводы. Во-первых, надо же отпраздновать Димкин день рождения, а во-вторых, уехать и не посмотреть город – это просто преступление. Замечаем еще одну маленькую особенность, когда заходит разговор о городе, не важно с кем он происходит, с директором ли аэропорта, операторами в монтажной, или механиком в автосервисе, меняющем подшипники на нашем прицепе, чувствуется гордость за город. И это можно понять. Особенно для меня он представляется некой птицей Феникс, встряхивающей пепел и поднявшейся над ним. 

Выдвигаемся для начала в ресторан. Артур, взявший на себя роль нашего гида по городу , лихо ведя по достаточно оживленным улицам машину, откровенно наплевав на все правила дорожного движения, за исключением разве что светофоров, ведет свой рассказ о том, как все разрушалось, а затем, как все восстанавливалось. С горечью повествуя о прошлых событиях. Как прятались от войны в подвалах зданий, как начинали работу по восстановлению телевидения на одном энтузиазме, не имея порой средств даже себя прокормить. В пятером выполняя ту работу, которой сейчас занимается сто пятьдесят человек, работающих на телеканале. Еще одной запомнившейся чертой города, ярко бросающейся в глаза, является количество вооруженных людей в городе со всеми видами стрелкового оружия, носимого подчеркнуто открыто. Неким, что ли шиком, являются пистолеты всевозможных видов – от банального Макарова, до шикарного магнума, богато инкрустированных накладками из серебра. Некой особенность в обслуживании запомнились и чеченские рестораны. Склонность ко всему яркому наверное в крови у всех кавказцев, поэтому внутренняя отделка ресторанов отличается некой помпезностью в стиле борокко и диссонансом отдается подача блюд в чисто кавказской манере. Шашлык, плов, салаты подаются на отдельных блюдах, и уже потом, каждый сам себе накладывает в отдельную тарелку. Меня как любителя минеральной воды, поражает подаваемая местная серно-водская по своему качеству если и не превосходящая, то по крайней мере ничуть не уступающая многим мировым брендам.

Активный разговор за столом чередуется месту тостами, хоть и плещущейся в бокалах минералки, спиртное, как и табак в Чечне не приветствуется, за Димкин день рождения. С разговорами о городе и тех изменениях, которые идут в сознании людей. Та жесткая политика ведения хозяйственных и общественных дел, которую проводит нынешний глава республики, дает свои результаты. Самое главное, у людей появилось сознание, что никто кроме них ничего не сделает, и все в их руках. По рассказам глава республики начал со своих помощников, требуя на первый взгляд невозможного, организовав субботник по уборке города, длившийся полтора месяца, и результатом которогу стал не только убранный мусор, но и заново выстроенные заборы, фасады и крыши разрушенных домов, восстановлен газопровод, водоснабжение и проложены дороги, разделив город на сектора, назначив ответственным за каждый сектор одного из своих министров, и жестко спрашивая за результат, при этом взяв на себя самый разрушенный центральный сектор. Результат превзошел все ожидания, город стал пригоден для жизни. Но самое главное, люди поверили в свои силы.

На сытый желудок возобновляем экскурсию, решив, чтобы не было однобокости и неправильности восприятия, выдвигаемся для начала в частный сектор, тот рассказ о субботнике за столом воспринимаемый устно, в жизни просто оглушает, частный сектор выглядит если не знаменитой рублевкой, то по крайней мере элитным коттеджным поселком, с возведенными в едино стиле заборами, коваными воротами, ровными рядами фонарей, и газонов. И пусть еще пока тоненькими, но повсемстно посаженными и ухоженными деревцами. Проезжая мимо одного из участков, занимающего чуть ли не половину квартала, Артур повествует, а здесь строят детский сад. Раньше этот участок принадлежал крупному боевику, тот сбежал за границу, а раз не возвращается и ничего не делает для своего народа – будет детский сад. Добираемся до центра, тот сказочный вид, который являл себя с воздуха, на земле воспринимается обычным центром крупного города, с сиянием огней, торговых центрв, ледового дворца, кафешек, и людским потоком, но все той же чистотой не прибранностью, которую наводят многотысячные таджики на улицах Москвы, а именно Чистотой. Даже берет зависть. Интересно, как бы выглядела Москва, если бы наша администрация работала с такой отдачей и без откатов.

Останавливаемся на площади возле центральной мечети, с поэтичным названием «Сердце Чечни». Часы показывают второй час ночи. Город тихо отходит ко сну, и оставшись фактически одни, заходим на территорию. Ошеломляет красота, представшая с земли в мельчайших подробностях, подошедшие к нам охранники с АКСами задают какие то вопросы на чеченском и уловив наше непонимание тут же с улыбкой переходят на русский. Предлагают пройти внутрь, только просят снять обувь на входе. К сожалению, я слишком косноязычен, словами передать внутреннее убранство с великолепной лепниной и росписью. Артур рассказывает об особенности архитектуры мечети. И вот очередное открытие – Чечня многотейповая республика, и дабы избежать раздора, который уже был, принято решение, что мулла каждый день меняется, т.е. чтобы никого не обидеть, каждый день молитвы читает разный то из одного, то из другого тейпа. Неспешно возвращаемся в номер. Совсем другим взглядом уже смотря на город, людей, а может и на жизнь…..
Олег Дрожжин
Декабрь 2010 года.

Грозный-видеосъемка с воздуха

Ночной Грозный