Часть 1. Пробный шаг.

Все как всегда, Москва в преддверии 23 февраля. На улице двадцатиградусные морозы и сильный ветер отбивают полное желание выходить из дому, не говоря уж о желании полетов. На душе хандра… И как зачастую бывает в такие минуты жизнь начинает преподносить сюрпризы. Молчавший несколько дней телефон внезапно зазвонивший известил, что хоть кто-то еще меня помнит, а знакомый номер, высветившийся на определителе подобно утреннему душу прогоняющему остатки сна, смыл ту хандру, которая полностью мной овладела за долгую зиму.

Веселый голос с сильным азиатским акцентом, не знающим уныния, радостно гремит в телефонной трубке: «Альег привьет, это Чан Гон я в Москивье, ви гостиница Орльёнок и сьегодня хоьтел тебья приглосить ужинат». Ну что ж, ужинать так ужинать. Лечу к «Орленку», он уже в холе стоит в окружении еще трех корейцев, оживленно о чем-то балагурящих. Представляемся друг другу, и, не давая мне опомниться, следует предложение, от которого я был не в силах отказаться.

Чан Гон как всегда в своем репертуаре, в своей фанатичной любви к России, начитавшись про Урал и собравший в интернете полумифическую информацию, решил организовать не большую экспедицию посмотреть на все своими глазами да нигде ни будь, а в глухих деревеньках, где еще сохраняют национальные традиции. Уже проложен маршрут в Пермской области по марийским, татарским и русским деревням с перелетами от одной деревни к другой.

Прикидываю маршруты, в основном под нами должна быть не проходимые леса, покрывшие уральские горы, да и уж слишком велики расстояния между возможными промежуточными местами посадок. Но как говорится, нет задач не выполнимых, пытаемся найти выход, и он видится один, правильно подобрать технику и свести возможные риски к допустимому минимуму. Пытаясь сократить расход горючки и тем самым увеличить дальность полета, наш выбор остановился на крыле APCO FUN-42. Хотя крыло и предназначено только для свободных полетов, но его парючесть должна помочь в решении данной проблемы, да и более «легкие» клеванты помогут сохранить силы на дальних перелетах. С телегой то же проблем нет, так хорошо зарекомендовавший себя «Навигатор», полностью подходит для нашей задумки. Еще сутки уходят на сборы, подготовку, проверку техники и вот утром 22 февраля, наконец покидаем Москву.

Дороги

Первый день пути вроде бы ничего особенного и не принес, но на подъезде к Чебоксарам замечаю, что у верного четырехколесного друга, провезшего меня наверно через половину мира и ни разу не подводившего, педаль сцепления становится вялой. В душе поселяется озабоченность, не хватало еще сломаться на пол дороге, и только проехав одну из заправок, на информационном табло которой температура на улице была показана минус тридцать четыре градуса, становится понятно его поведение. Не много подуставшие добираемся до придорожного отеля. Разместив ребят по номерам, принимаю решение самому ночевать в машине с не заглушенным мотором, боясь как бы к утру мороз не усилился еще больше и с утра не возиться с замерзшим двигателем. Корейцы, первый раз приехавшие в Россию никак не могут понять чем вызвано мое решение, когда же наконец вникли в суть проблемы наперебой в чувствах коллективизма достают спальники в намерении меня поддержать и тоже ночевать в машине. Еле удалось убедить вернуться их в номера.

Проснувшись от первых ласковых лучей утреннего солнышка, щекотавших ресницы, выдвигаемся дальше. Все бы ничего, но только проехав Казань, джи-пи-эс вдруг прокладывает маршрут через боковую дорогу, уводящую в даль от трасы и ведущую через кучу маленьких городков и деревень. Уставшие от однообразия видов за окном машины, корейцы настойчиво хотят проехать именно этой дорогой, ну как им объяснить, что в России дороги указанные на карте, в жизни могут оказаться всего лишь направлением. Решив, что самое лучшее объяснение это жизненный опыт, сворачиваю в сторону.

Завораживают виды бескрайних татарских степей. Мои спутники притихли, ошеломленные просторами и с тихой завистью высказываются, что счастливы те люди, которые живут, видя горизонт. Начинают сбываться мои опасения насчет дрог. Именно эти просторы позволили прошедшему накануне бурану, замести дорогу и наша скорость снижается до минимума, ползем по колее пробитой прошедшим трактором. Но скоро заканчивается и эта колея, так что дальше уже мы выступаем в роли этаких первопроходцев. Похоже, первый урок не прошел даром, окончательное понимание куда они попали, формируется после форсирования реки по ледяной переправе и часового выталкивания машины с прицепом из сугроба, наметенного на противоположенном берегу. Весь день проходит в боях местного значения с Российскими дорогами и только уже глубокой ночью, окончательно измученные этой войной добираемся до Перми. Не знаю откуда корейцы черпают свои силы, но с утра еле открыв глаза, вижу их довольных, счастливых и уже готовых к дальнейшей дороге.

И всё совсем не так

Начальная точка нашего пути по Уралу небольшой поселок Суксун. Добравшись до места, понимаю, весь план и маршрут придется менять, не смотря на достаточное количество полей в окрестности, глубина снега доходит до полутора метров и укатать взлетную площадку нет никакой возможности. Весь день уходит на выбор места для взлетки, подготовку техники и поиски места для базирования. С гостиницами в этом районе проблематично и только переполошив местную администрацию, находим гостевой домик на форелевом хозяйстве.

На следующее утро выдвигаемся на пробные полеты. Душу терзают смутные сомнения. Взлетать решили с дороги с прямым участком всего метров пятьдесят, но двухметровые сугробы по обочинам не позволяют разложить крыло, да и ширина дороги всего метра три и при выходе крыла с креном возможности подрулить, фактически нет. Заставляет задуматься о возможности полетов и температура воздуха, никак не желающая подниматься выше минус тридцати двух градусов.

Собираем паралет, раскладываем крыло, вроде все готово. Легкий предстартовый мандраж, уж слишком много сложностей начиная от взлетки и заканчивая не облетанным крылом. И вот полностью выжатый газ медленно начинает движение телеги. Приятно радует вывод крыла, все-таки APCO FUN-42 свободное крыло и с присущей свободным крыльям некой вальяжностью равномерно наполняется над головой. Легкий боковой ветерок довернул крыло градусов на двадцать от взлетного курса и пока выравнивал еще не знакомый для меня аппарат, пытаясь довести до идеала, три четверти взлетки проехал даже не заметив. Только оторвав взгляд от крыла увидел быстро приближающийся сугроб. Доли секунды на принятие решения о продолжении взлета и с легким поджатием клевант перепрыгиваю через двухметровый сугроб. Перелететь сугроб получается довольно легко, краем сознания отмечается всплывшее некое родное ощущение присущее крыльям для свободных полетов, ведь изначально путь в небо у меня начинался именно с безмоторных полетов. Сразу за сугробом высится забор из огромных сосен, стремительно приближающихся ко мне, и перепрыгнуть которые я уже не успеваю. Резкий поворот в право, полностью выжатый газ, ухо крыла на развороте словно ножка циркуля оставляет след на девственном снегу, поджатие внешней клеванты и словно запущенный из пращи на маятнике перелетаю верхушки заснеженных сосен. Расслабившись от предсказуемости крыла на взлете, послушности на развороте и выходе из него, абсолютно оказался не готов к дальнейшему. С разворота выскочив над лесом, меня в том же маятнике, но уже в противоположенную сторону с креном градусов в шестьдесят бросает на заснеженные верхушки, уже не кажущиеся такими пушистыми и красивыми. Рефлекторно поджимаю клеванты и выдавливаю газ, на очередном забросе отлавливаю крыло, выиграв еще метров семь высоты. Приходит прозрение, крылышко то предназначено для свободного полета, а под полной тягой винта приводит к сильной раскачке. Ну что же, чудес не бывает, выигрывая в одном, приходится чем-то жертвовать. Начинаю плавно играть газом, пытаясь подобрать оптимальную работу двигателя не ведущую к бешеной раскачке, в то же время радует, что полет в горизонте проходит на одной десятой хода газа, а это означает, что расход топлива сократится раза в два, задачи по экономии горючего выполнены и выбор крыла оказался верным, осталось только освоиться с ним и подружиться. Постепенно растет высота и с высотой открываются не передаваемая красота бескрайних лесов Южного Урала покрывающего невысокие горы, которые правильней назвать, наверное, холмами с бесформенными пятнами небольших полей.

На горизонте виднеется деревенька к ней то и направляемся. С воздуха домики с розовыми отблесками от утреннего солнца на занесенных снегом крышах представляются картинками с рождественных открыток, и как по закону подлости на подлете к деревне мотор плавно сбавляет обороты и глохнет. Кругом лес, до поля за деревней явно не дотянуть и вдруг открывается неожиданная картина, деревенька притаилась у подножья горы и летя к ней за высоким склоном не видно было реки, спрятавшейся за высоким берегом.

Вот на эту речку и садимся. В голове скачут мысли, как после посадки вытаскивать технику к дороге по доходящему до груди снегу. Что бы меньше тащить стараюсь дотянуть как можно ближе к домам. Все-таки не влетался я еще в крыло, привыкший к моторным крыльям приятно удивлен, качество у APCO FUN-42 существенно выше, да и скорость снижения явно ниже от привычных для меня крыльев так, что вопрос дотянуть сменяется вопросом, куда бы лучше сесть. Уже приготовившись с головой уткнуться в снег, с недоумением наблюдаю как едва коснувшись реки, паралет с лихостью скользит, не проваливаясь по плотному покрову, проминая пушистый снежок всего на каких-то десять сантиметров.

Благополучно сев пытаюсь разобраться в причине вынужденной посадки, достаточно беглого осмотра и проблема на лицо. Как я уже давно понял, если пытаешься в чем то выиграть, то в другом обязательно проиграешь. Наш полет проходил в жесткий мороз, а так как крыло позволяло идти на минимальных оборотах, обледеневшие карбюраторы потребляли минимальное количество воздуха, и его потока было не достаточно обеспечить продувку жиклеров, тем самым избежать образования наледи на них. Смыв наледь аэрозольной жидкостью для промывки карбюраторов, двигатель заводится с пол-оборота и равномерно, дружелюбно урчит, как ни в чем не бывало. Собираю крыло, телега превратившись в подобие аэросаней вывозит меня в деревню, где уже все население вышло на улицу, посмотреть на свалившееся на них с небес чудо.

Если уж день не заладился, то не заладился он во всем. Пытаюсь по рации передать свои координаты машине сопровождения, управляемой Чан Гоном с Еном и Цоем, но в ответ в эфир летит отборный Русский мат, к моему удивлению с такой легкостью и фактически без акцента усвоенный моими корейскими друзьями еще при штурме дороги из Казани в Пермь. Наш «фиат», взбунтовавшись от местных дорог, напрочь отказался ехать дальше без посещения автосервиса. Проблему решает один из местных жителей, беря бразды правления в свои руки. Звучит крылатая фраза «Эх епона мать, (хотя по логике в данном случаи мать то должна быть корейской) куда ж вы без трактора», идет заводить трактор, притащить нашу машину, при этом голосом не терпящим возражения объявляет «Сегодня ночуем у него, сейчас племяш баньку затопит, а после баньки не грех и жену раскулачить на бутылочку «Кумушки», настоянной на орешках кедровых». Успев намерзнуться, его предложение не встречает возражений, нас провожают в жарко натопленный дом и дородная хозяйка, усадив за стол, отогревает нас ароматными щами из русской печи, да для аппетиту и в целях профилактики простудных заболеваний «Кумушкой», отборной самогонкой крепостью градусов в семьдесят. Пока нас отогревали, Сергей, так оказалось зовут нашего нового знакомого, притащил в деревню нашу машину с остававшимися членами нашей команды. Проблема с ремонтом машины то же решилась просто, на ремонт ее забрал к себе дядя Саша, как его здесь назвали «местный самоделкин», объявивший, что к утру будет готова.

Как оказалось судьба завела нас в марийскую деревню Красный луг, побывать в которой было одной из целью нашего проекта. Чан Гон с остальными своими земляками тут же пошли на осмотр деревни, знакомство с жителями и их бытом, я же вместе с нашим новым другом, Серегой, к дяде Саше.

На первый взгляд дома марийцев кажутся огромными, но как потом выяснилось, дом включает в себя и сарай для коровы и гараж, да и много других построек, а возводится все под одну крышу из простой необходимости. Зимой снега в здешних краях наметает метра два и намного удобней вести хозяйство в крытом дворе, расчистив лишь не большую дорожку на улицу. Нужный нам дом я определил и без Серегиной подсказки, где живет «самоделкин» видно сразу по стоянке рядом с домом мыслимой и не мыслимой техники, собранной из останков тракторов, машин и другого металлолома оставшегося после распада колхоза.

Заходим в дом, хотя правильней назвать огромную мастерскую и понимаю, выбраться на нашей машине нам отсюда не суждено. За те несколько часов, что мы провели у Сереги, «фиат» претерпел разительные изменения. Подкапотное пространство сияет девственной чистотой, а рядом стоит уже полуразобранный двигатель с коробкой. Вспоминаю сколько мучений с машиной было в сервисе в Москве с заменой ремня ГРМ и выставлением меток, ведь все должно быть выставлено по заводским кондукторам и из меня вырывается стон, более наверно похожий на вой раненого волка. Оптимистично настроенный дядя Саша, довольный показывает разобранный стартер и объясняет, что вся причина была в нем, а двигатель с коробкой он разобрал из-за начавших сочиться на морозе сальников, да и вообще привести в порядок. Делаю глубокий вдох и коль уж приехал в команде с корейцами принимаю буддийскую философию….все изначально предрешено свыше и видать такова судьба у моего верного четырех колесного друга, навечно остаться по соседству с другими останками всевозможной техники в сердце Урала. Видя мое подавленное настроение, мой спутник беззаботно машет рукой и со словами «да ладно, пошли, небось банька уже протопилась» ведет меня домой.

А жизнь-то налаживается…

Еще одно отличие марийских домов я ощущаю на себе при самом входе, и выражается оно яркой вспышкой в глазах при соприкосновении моего лба с дверным косяком, верхняя часть которого расположена довольно низко. В целях экономии тепла в доме, дверные проемы в здешних местах делают не выше метр шестидесяти, данная архитектурная хитрость впоследствии вылилась не одной шишкой на моей многострадальной голове. Но все особенности местной архитектуры забываются напрочь от ароматов витаемых в доме. Серегина жена, Светлана, вызывает ассоциации доброй волшебницы творящей свое великое колдовство у русской печи и ароматы этого колдовства наверно схожи с элексиром забвения, заставляющим забыть все невзгоды. Пока Светлана готовит, нам выдаются полотенца, и Серега ведет в баню.

В глазах корейцев неподдельный интерес, еще бы столько слышать о русской бане и наконец-то вот он шанс испытать на себе, да и мне интересно, здесь у всех бани топят «по черному», а в такой мне париться еще не приходилось. Раздеваемся в холодном предбаннике, у ребят на лицах выражение интереса сменяется выражением ужаса, еще бы температура на улице под вечер опустилась за минус сорок, через маленькую дверку похожую скорее на некий лаз проникаем в баню, чинно рассаживаемся на вымытых от сажи лавках, жар идущий от раскаленных камней нежно прогревает все тело, а ничем не передаваемый аромат стоящий в бане заставляет расслабиться и забыть все невзгоды. В тусклом свете закопченной лампочки мы наверно похожи на чертей в преисподней, расслабившихся после дневной жарки грешников и тут Серега из деревянного ковшика поддает на раскаленные камни, волна жара подобно взрыву заполняет все пространство парилки. Не ожидая такого подвоха вместе с этой волной, парилку заполняет такой родной, правда с легким мягковатым акцентом, но зато трехэтажный мат. Хозяйским движением Серега, поддав еще парку, достает распаренные березовые венички и уложив нас на полки начинает парить. Теперь баня действительно напоминает преисподнюю, правда в разгар работы, только мы уже выступаем в роли этаких грешников. Первым не выдерживает Цой, и забыв про сорокаградусный мороз выскакивает на улицу, следом за ним срываемся и мы. Но пощады все равно нет, и Цою достается первому. Теперь уже я толкаю его в пушистый сугроб окружающий баню и в этот же миг два языка корейский и русский сливаются в одно многоголосье, так как Ли с Еном не упускают такой сладкой возможности и отправляют меня вслед за Цоем мерить глубину сугроба. Мы похожи на малых детей, хохочущих, визжащих, нагишом кувыркающихся в сугробе. Вот оно СЧАСТЬЕ!

План «Брабароса»

Сегодня у нас целых три ангела хранителя. Об участии Сереги я уже рассказал, но есть еще два героя, умолчать о которых было бы преступлением. Это Женька, племянник Сергея и его жена Светлана. Женька, пятнадцатилетний паренек с застенчивой улыбкой и крепкими мозолистыми руками, явно не боящимися работы. Он весь день разрывался между топкой бани и ловлей рыбы на речке. Именно благодаря Женькиным стараниям после баньки нас ожидает душистая уха и всевозможных видов рыба, так искусно приготовленные в печи. Светлана же с взглядом, каким только может смотреть любящая мать на шалящих детей и потакающая их баловству, выставляет на стол запотевшую бутылку «Кумушки» настоянной на черемухе. Какое же это блаженство после достаточно напряженного дня сидеть в дружеской компании за вкуснейшим ужином под чарку у печки, в которой плещется огонь.

То ли под действием «Кумушки», то ли общая атмосфера, царящая в доме, способствует неспешному разговору и дальнейшему построению планов. Нечаянно сделанное открытие о плотном насте на реке, заставляет достать карту и заново координировать маршрут, при этом открываются новые потрясающие возможности долететь до тех мест, о которых мы даже и не мечтали. Если исходить из того, что реки покрыты плотным настом, то не возникает никаких проблем ни с взлетом не с посадкой, а река Сылва, на берегу которой и расположился Красный Луг, протекает фактически мимо всех деревень, которые изначально собирались посетить. Ползая над расстеленной на полу картой и строя наполеоновские планы, как то и не заметили наступления глубокой ночи и лишь Светлана, глядя на нас, как на малых детей напоминает о позднем времени и со словами «утро вечера мудреней, завтра договорите» указывает на постеленные кровати.

Наступившее утро похоже на машину времени, вернувшую в беззаботное детство. Ты нежишься на пуховой перине, за стенкой в печи потрескивают дрова, нос щекочет ароматный запах жарящихся блинов, а на душе безмятежное спокойствие. Не торопясь встаем, умываемся хрустальной водой из колодца и рассаживаемся за столом перед горой блинов и вазочками брусничного варенья. За завтраком возвращаемся к ночному обсуждению. Путешествие приобретает новую цель. Подробно изучив карту, рождается грандиозный план, совершить путешествие по Уралу, от южного до полярного. Мало представляя трудности, которые ожидают в данном путешествии, решаем проверить свои силы в Пермском крае и для начала пролететь от Кунгура до верховий Сылвы, берущей свое начало в уральских горах.

В разгар обсуждений заходит дядя Саша, и со словами «ох и наворотили же эти итальянцы, пришлось малость повозится» с гордым видом вручает ключи от машины. Не знаю, что этот кудесник сделал за ночь, но поражает тишина работы двигателя, совмещенная с заметной прибавкой мощности. Ну что же, теперь мы снова мобильны и начинаем осуществлять задуманное.

Изначально местом базирования выбираем так полюбившийся нам Красный Луг с обретенными в нем друзьями и пока Чан Гон, Ли, Ен и Цой идут к бабушкам, с радостью показывающим и рассказывающим о местной жизни и культуре марийцев, мы с Сергеем отправляемся в Пермь для закупки необходимого в задуманном путешествии. Первое без чего не представляется возможным данный проект это пара снегоходов сопровождения с санями, ведь лететь порядка четырехсот километров и совсем не хочется, что случись остаться в довольно глухих местах без наземной поддержки. Как показала практика наш автомобиль не очень хороший помощник в здешних местах и принято решение приобрести полноприводный внедорожник и еще один прицеп для снегоходов. И самое главное это теплая одежда и обувь для корейской команды, отправляясь в Россию они даже не представляли с каким морозом им придется столкнуться. Еще два дня уходит на закупку, обкатку и подготовку техники и вот выдвигаемся в путь.

Мою машину как не справившуюся с местными дорогами оставляем в Красном Луге, а сами с первыми брызгами рассвета на купленном Уазике и снегоходах отправляемся в начальную точку перелета Кунгур, что километрах в ста пятидесяти от нас. Тяжело даются первые километры, Ен и Цой по общему решению на плечи которых выпала доля сопровождения по реке, долго не могут освоиться с мощными снегоходами, и только пройдя половину пути, с задором выскочив на обочину дороги, начинают штурмовать снежную целину.

Вот и место старта. Собираем паралет и в лучах огромного, ярко розового, морозного утреннего солнца, пробивающегося через густой ельник, растущий по берегам Сылвы, и как с шикарного аэродрома взлетаем с идеального льда, слегка припорошенного пушистым снегом. Плавный набор высоты. Похоже начинаю находить общий язык с крылом и в знак начавшейся дружбы APCO FUN-42 c достоинством шикарного лимузина с мягким покачиванием несет нас над уральским просторами. Температура воздуха и сегодня не выше чем в предыдущие дни, и помня об особенностях прошлого полета, периодически вывожу двигатель на максимальные обороты, тем самым не давая обрасти наледью карбюраторам.

Искренне сожалею о том, что Бог не наградил меня талантами Есенина или Бунина описать те красоты зимней природы проплывающей под нами, щемящее чувство восторга, поселившееся в груди, требует выхода. Похоже, не одного меня взяла в плен красота здешних мест, мой напарник в этом полете, Ли громко напевает что-то мелодичное на его родном языке.

С набором высоты скорость полета плавно уменьшается, не смотря на абсолютный штиль на земле, подчеркнутый как в рождественской сказке вертикально поднимающимся дымком из печных труб, заметенных снегом домиков, на верху встречный ветер существенно ощущается. Отпускаю полностью зажатые триммера параплана, фиксирую газ для поддержания полета в горизонте, отпускаю клеванты, пряча руки от набегающего ветра, и предаюсь наслаждению полета. Только полностью отпустив триммера, замечаю еще одну особенность крыла, на максимальной скорости раскачка существенно уменьшается и становится почти незаметной. Час двадцать в воздухе и не смотря на всю нашу утепленную экипировку, рассчитанную до минус пятидесяти градусов и химические грелки в перчатках и ботинках, холод берет свое, принуждая нас идти на посадку. Связываемся по рации с наземной командой, они несколько отстали. Ну что ж, садимся. За время ожидания ребят, раскладываем крыло, осматриваем паралет перед следующим взлетом и за подготовкой техники успеваем согреться. Подъезжают Ли с Цоем, заметенные снежной пылью поднимаемой снегоходами, они похожи на снеговиков, разве что не хватает для полного сходства морковок на заснеженных масках, закрывающих лица. Дозаправляем паралет, окончательно отогреваемся чаем из термоса, заботливо приготовленного Светланой, делаем первые выводы. Не смотря на тридцати градусные морозы техника нас пока не подводит, пройдены первые пятьдесят километров и вроде бы ничего не мешает нашему дальнейшему путешествию. Снова взлет, очередные пятьдесят километров Урала проплыли под нами и вот первая наша цель, татарская деревня Пепелыши. Оставляем паралет на реке и на снегоходах по притоку Сылвы въезжаем в деревню. Где-то здесь нас должен ждать Чан Гон.

Останавливаемся посреди деревни. Вроде бы обычная деревенька, мимо не одного десятка таких же уже мы проехали и пролетели, но заполняющие улицу звуки разительно выделяют ее из множества. Из музыкальных колонок установленных на деревянном домике, увенчанного полумесяцем, разносится по всей округе переливчатое чтение сур из Корана. Завороженные этим чтением подходим к домику. Для меня происходящее кажется нереальностью. Видно сказывается консервативность мышления. Побывав во многих мусульманских странах и привыкнув к минаретам в окружении совсем другого пейзажа, эти суры, плывущие над припорошенными снегом березами, создают ощущение моего нахождения в параллельном мире из фантастических рассказов. Проходящий мимо нас улыбающийся старик приглашает зайти в мечеть. Большая комната обычного русского деревянного пятистенка с опять-таки русской печью посередине, разделена занавеской на мужскую и женскую половину, чинно сидящие с правой стороны старики читают молитвы, женщин за занавеской не видно, только лишь движение теней на легкой ткани занавески говорят об их присутствии. Молитвы окончены и выходящие из мечети люди смотрят уже на нас, как на пришельцев из космоса. Подходит пригласивший нас в мечеть старик, все так же радушно улыбаясь, заводит разговор, полный расспросов кто мы, откуда, приглашает к себе в дом. Приняв приглашение, следуем за стариком.

В гостях у татар

Заходим в аккуратненький домик, старик (мне очень стыдно, но так и не смог запомнить его имя) представляет нас своей жене и усаживают за огромный круглый стол, ведя бесконечные расспросы. Не успели мы войти в дом, как наконец заработала молчавшая рация. Опять доверившийся автомобильной Джи-пи-эс и из-за нее сделавший приличный крюк, Чан Гон пытается разыскать нас. Беру снегоход, выезжаю на поиски блудного сына корейского народа. Еще час розысков и уже вместе возвращаемся к гостеприимным хозяевам. Едва зайдя в дом, наблюдаем разительные перемены. Становится понятно назначение большого стола в этом доме. У стариков собралась вся семья, четыре сына с женами и детьми и уже вовсю празднуется приезд столь необычных гостей. Хозяйка с невестками хлопочет на кухне, а мужчины на языке жестов, преодолевают языковой барьер, пытаясь понять друг друга. Наша помощь в роли переводчиков оказывается неоценима, и разговор продолжается с заметным оживлением. Женщины накрывают на стол и сравнивая с русским обычаем встречать гостей хлебом с солью, выносят знаменитый татарский чак-чак.

Для продолжения сегодня перелета нет ни сил, да если честно и желания, тем более старики предлагают остаться переночевать у них, а рассказы о татарских обычаях, так бережно сохраняемых местными жителями, подталкивают к окончательному принятию решения переночевать в деревне. Вечером нас приглашают в сельский клуб на репетицию деревенского хора национальной песни. Не знаю, что чувствовали и как относились корейцы к данному мероприятию, но я, если честно, шел с огромной долей скептицизма к местной самодеятельности, и каково же было мое потрясение, когда услышал голоса в местном хоре. Как привороженные весь вечер не могли оторвать взгляд от сцены, и даже вернувшись в дом и укладываясь спать, мысли постоянно возвращались к увиденному. Насколько же талантливы и самобытны местные исполнители. В голову приходят сравнения людей с драгоценными камнями, как и самые крупные бриллианты найденные человечеством Куллинан, Черный Орлов, Шах, так талантливых людей мир знает единицы Хосе Карерос, Пласидо Доминго, Федор Шаляпин, а сколько еще таких же если не больших величин человечеством не найдено, талантам как и камням не предана огранка…

Привыкнув за выезд просыпаться с первыми всплесками зари, восход солнца встречаем уже на реке, готовим технику к вылету. Пытаясь смешать бензин с маслом, здорово озадачен, не знаю какова сегодня температура воздуха, но моторное масло в банке по своей структуре стало похоже на сливочное. Разрезаем банку и отрезая моторное масло небольшими кусочками растворяем в бензине. Все тот же плавный взлет и мы теперь уже с Цоем делаем прощальный круг над деревней.

Один из методов борьбы с местными морозами, надевать две маски, одну шерстяную, а поверх нее, непродуваемую и в этот полет я эту борьбу проиграл. Скованный холодом на земле, неудачно подогнал маски защищающие лицо, и теперь между очками и маской образовалась щель, через которую обжигающий ветер пытается дотянуться до меня. Уже в воздухе пытаюсь исправить эту оплошность, что-то вроде получается, по крайней мере проходит ощущение приложенных раскаленных прутьев к щекам. Возникает чувство, мороз сковал все в округе и даже воздух застыл в первозданном штиле. Вспоминаются технические ограничения по использованию крыла, и цифра минус двадцать пять, вспыхивает красным цветом на воображаемом табло. У нас идет почти двойное превышение этой цифры, сразу становится в небе не уютно, успокаивает лишь одно при полетах на Эльбрусе APCOвские крылья выдерживали и более сильный мороз, правда там не было такого по продолжительности полета, но надеюсь на лучшее.

Покой нам только снится или черная полоса

Приземляемся в Красном Луге. За время полета на земле происходят значительные перемены, лютый холод, не выдержав атак входящего в зенит солнышка сдает свои позиции и в приподнятом настроении свернув крыло подъезжаем к дому Сергея. Едва зайдя в теплый дом понимаю, борьба с морозом для меня завершилась «пирровой победой». В воздухе мне показалось, что удалось поправить маску и устранить брешь в моей обороне, однако оказалось просто щеки потеряли чувствительность и теперь на белых, отмороженных щеках, выделяются две глубоких лиловых полосы запекшейся крови, к вечеру же отекло все лицо, и под глазами засияли два великолепных фингала.

Не знаю, чем мы подкупили деревенских старушек, но видя наш неподдельный интерес к истории и жизни марийцев, вечером нас приглашают в деревенский клуб. Бабушки, достав из старинных сундуков национальную одежду, встречают нас в ней у дверей с хлебом с солью и с местными поговорками-прибаутками, которым наверное уже не одна сотня лет и чинно рассаживают на лавках около кипящего самовара. За рассказами и разговорами да старинными песнями под душистый чай с шаньгами время пролетает совсем не заметно. Уже глубокой ночью, в сопровождении огромной полной луны, висящей над черной стеной леса растущего на берегу Сылвы расходимся по домам. Гостеприимные бабушки на завтра уже составили для нас программу, между собой распределив наши завтраки обеды и ужины, каждая обещая приготовить для нас, что ни будь из национальной кухни.

Весь следующий день проводим в деревне, узнавая все больше и больше о местных жителях и их быте. Поражает жизнерадостная баба Настя, маленькая восьмидесятилетняя старушка, задору которой наверно может позавидовать многие сегодняшние молодые люди. Ее подвижность просто оглушает, создается такое ощущение, что она мгновенно переносится через неведомый нам портал и одновременно присутствует в разных частях деревни. Именно к ней мы попадаем на званый ужин, и за столом баба Настя задает мне вопрос, который просто вводит ступор « Унучек, прокатишь меня завтра на своем ероплане? Всю жизнь хотела поехать куданить полетать, а тут ероплан сам в деревню прилетел…».

Утро следующего дня встречает нас легким морозцем, про себя ехидно отмечаю, что минус пятнадцать стал называть «легким морозцем», пока корейцы уехали в соседнюю деревню Сызганка дальше развевать для себя мифы о России, я же с Серегой в свое удовольствие летаем возле деревни. Возле старта собираются деревенские пацаны, и грех не прокатить их. Тяжело описать восторг в мальчишеских глазах после приземления, не знаю какова их дальнейшая судьба, но хочется верить что может быть кто-то из них вспомнив детские впечатления, найдет свой путь в небо. Приземлившись в очередной раз, вижу бабушку Настю полную решимости подняться в небо. Ну что ж, взлетаю с бабушкой, делаем круг над деревней, еще один, собираюсь садиться, но она с видом отъявленной хулиганки машет рукой требуя подняться выше, только облетев всю округу, совершаем посадку. Как-то читал рассказ одного летчика, в нем была фраза «небо лечит», не знаю насчет лечения, но после посадки создается такое ощущение, что старушка помолодела лет на тридцать и все с тем же задором поблагодарив за полет, побежала к подругам поведать о своих впечатлениях.

Вечером после ставшей уже традиционной бани обсуждение дальнейшего маршрута. Если идти по реке, то за нашей деревней начинаются горы и пускай высота их всего метров триста-четыреста, но они абсолютно безлюдны и на пару сотен километров тянутся сплошные леса. Решено продолжить полет вдоль Сыльвы и дойти до истока или по крайней мере того места где ширина ее еще позволит совершить посадку.

Наступившее потепление затянуло небо сплошным ковром облаков, то ощущение восторга, которое придавало яркое солнце, сменилось какой-то будничностью и вот мы уже с Еном продолжаем перелет вдоль реки. Проходим километров сорок вверх по реке, внезапно облачный покров, висевший метров на восьмистах, стал резко опускаться, стропы параплана стремительно покрываются бахромой инея, пытаясь избежать дальнейшего обледенения, опускаюсь ниже, высота над вершинами гор всего метров пятьдесят и здесь нас ждет новая неприятность. По низам ветер усилился, и наша скорость стала близкой к нулю, а изрезанный рельеф гор превратил воздух в кипящий поток. Сесть на тянущуюся змеей между гор реку, в ротаре уже нет никакой возможности и ничего другого не остается, как пытаться долететь обратно между нижней кромкой ставших свинцовыми облаками и вершинами гор. Мы похожи на чаинку в кипящем чайнике, которую швыряет из стороны в сторону. Крыло то улетает за спину, то норовит рвануть под нас так, что еле успеваю его отловить. Уже через пять минут такого полета, без возможности отпустить клеванты, руки замерзают до такой степени, что перестаю ощущать пальцы. В голове только одна мысль «Господи пронеси», а конца этому полету не видно. Честно говоря, путь обратно мало помнится, только напряжение и страх. Подлетаем к деревне. О посадке на реку с под